КАЛЕНДАРЬ

имярек стоит с пустотой в горсти,
говорит пустоте: прости,

потому что здесь остановки нет,
потому что кончился путь вперёд,
потому что выключен путь назад,

или всё же вечерний свет,
или, может, высокий свод,
или даже весенний сад,

имярек на миг разожмёт ладонь,
в пустоте заблестит огонь.

объясни воде, что она – вода,
что она и та, и не та всегда,
что печаль и нежность – её руда,
то любовь она, то беда,

объясни земле, что она – земля,
что и мысль, и время – её поля,
что она – то лествица, то петля,
бытие пополам деля,

александра держит зелёный шар,
он снаружи – лёд, в сердцевине – жар,
и над ней сквозь жар этот, этот лёд
тихо солнце во тьме встаёт.

https://magazines.gorky.media/bereg/2020/69/vorota-i-mosty.html

февраль. фиалки

плоть наше счастье, плоть наше горе,
сердцем не обуздать стихию,
мерой вершин мы сделали плоскогорье,
мерой вещей и времени ‒ ностальгию,

в каждой твердыне воют пустоты мира,
подлинное не передать словами,
где тишина взрывается, словно мина,
там нестерпимо музыки целованье,

дух заполняет сущее, как плаценту,
мы и доныне в самом низу девона,
только бесценное в сердце имеет цену,
даже одной фиалки у ног довольно,

где наши боги?‒ умерли; наши чувства
выродились и вырядились такими
фифами, что и, когда очнутся,
не различить их в сумрачной летаргии,

скоро мне за полночь ‒ возраст, в котором лучше
к зеркалу не подходить, избегать пророчеств,
вот этажерка, ларчик, а выше ‒ лучик,
ни приручить, ни присвоить, ни обморочить,

может на то и жизнь, чтоб однажды утром
в сонном окне увидев сиянье мира,
стать на мгновенье солнечным демиургом
в токе небес, блистающих, как порфира.


‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Комментарий. Повествование ведётся от лица… ну, например, Колетт, воображаемой или условно-собирательной знакомой из Сен-Мало.

#Сhemin_des_Amoureux

франсуа. обивка мебели

в пасмурном теле сердце не загорится,
дни, словно ласточки, в сумерках растворятся,
нам половина франции ‒ заграница,
мы и в париже были всего два раза,

разве увиденным меряется живое,
или по тени судят о достоверном,
строчка в газете, галочка на шевроне,
фото в альбоме, ‒ пеплом вернутся, ветром

времени, вепрем рвущимся из былого
(цыкнуть, не дать хозяйничать в настоящем),
жизнь без любви и тщания, что полова,
счастье своё по зёрнышку в норки тащим,

даже в починке мебели есть веселье
духа, незамутнённое, без эрзаца,
мысли и чувств отпразднуем новоселье
светлым и лёгким вином моего эльзаса,

я лишь простой обивщик, иным и не был,
тихо живу, не всеми любим словами,
боже, смотрите, небо, какое небо,
небо сейчас над нашими головами.

‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Комментарий. Франсуа Гилле (François Guillet) ‒ обивщик мебели, поселился в Сен-Мало с женой Элен несколько десятилетий назад и живёт практически безвыездно. Двое детей. Заработки невелики, в трудные времена пришлось продать часть дома (первый этаж), теперь это кондоминиум на две семьи. Практика подобных продаж достаточно распространена, причём не всегда по причинам безденежья: дети взрослеют, уезжают, родители остаются одни и продают часть дома, ставшего для них слишком большим.

***

человек, прозревая в пейзаже,
через линзы внезапных прорех
узнаёт, что не тильда он, даже
не фита, а сплошной имярек,

что для вдруг прохудившейся яви
он всего лишь песчинка одна
и от волн увернуться не вправе,
и его накрывает волна,

воспарит, возлетит он, запляшет
с неизбежностью всей наравне,
но ленивая чайка на пляже
даже вслед не посмотрит волне,

он разлепит глаза осовело,
в первый раз удивлённый слегка
тесноте загорелого тела,
над которым плывут облака.

***

ты большой уже, четыре,
подойди к окошку...
где сегодня по квартире
черти носят кошку...

не трясись так, ты же смелый...
что, скажи, за шторой,
этот свет, который белый,
или тот, который...

люди изнашиваются быстрей, чем вещи,‒
пьер улыбнулся, снимая пальто в прихожей,‒
тени ещё густы, но не столь зловещи,
скоро весна, я чувствую это кожей,

есть алфавит и музыка по соседству,
чтоб у кого-то выпорхнуло случайно
то, что, перелетая от сердца к сердцу,
дыры латает мира, как тайну тайна,

хлеб, и вино, и сыр, и тепло живое
здесь, а со мною виолончель и флейта,
звуки искрятся, что угольки в жаровне,
пахнет весной, и моцарт уместней фрейда,

горько смотреть, как топорщится смерть на каждом,
хочется приструнить её, напугать, одёрнуть,
только протянешь руку ‒ зайдёшься кашлем,
словно глотнул не воздух морской, а дёготь,

что же, оставим в скобках её, покуда
небо ломоть луны в океан макает,
время сгущается, как в сердцевине чуда,
волны шумят, и флейта не умолкает.


/Из цикла "Сhemin des Amoureux"\

Комментарий. Пьер Барро (Pierre Barreau) ‒ профессор английского в университете Лиона, вышел на пенсию в 2017 году. В 2015  году он купил квартиру в кондоминиуме на 6 семей в Сен-Мало. После перезда написал роман “La voie lactée” (“Млечный путь"); послал его в издательство, роман был принят к публикации. Книга вышла в свет в ноябре 2018 года. Профессионально играет на виолончели и флейте в различных оркестрах. Пишет стихи на французском и английском, которым владеет в совершенстве.

изумрудное море не знает о том,
кто вдоль берега бродит,
говорящий планктон, человек ли, фантом,
что в нём зреет и бродит,

что молчит и растёт на воздушных дрожжах
предвечернего света,
в наклоненьях каких и каких падежах,
для какого фацета,

он пустынный прохожий при взгляде извне,
в городском непросторе,
но у ног его блещет, как в сбывшемся сне,
изумлённое море.