КАЛЕНДАРЬ

говорит огонь: ты небо моё, вода,
я в тебя вхожу, остаюсь в тебе навсегда,
растворяясь тайно без имени и следа,
чтобы стать тобой,

говорит вода: ты небо моё, земля,
я тобой дышу, бередя  тебя и целя,
обнимаю, как пустоту ободок нуля
или волчий вой,

говорит земля: ты небо моё, огонь,
я в тебя ложусь, как в ладонь  другая ладонь,
чтоб сгореть дотла и воскреснуть, ты только тронь,
полнотой любви, не тщетой.

имярек стоит с пустотой в горсти,
говорит пустоте: прости,

потому что здесь остановки нет,
потому что кончился путь вперёд,
потому что выключен путь назад,

или всё же вечерний свет,
или, может, высокий свод,
или даже весенний сад,

имярек на миг разожмёт ладонь,
в пустоте заблестит огонь.

объясни воде, что она – вода,
что она и та, и не та всегда,
что печаль и нежность – её руда,
то любовь она, то беда,

объясни земле, что она – земля,
что и мысль, и время – её поля,
что она – то лествица, то петля,
бытие пополам деля,

александра держит зелёный шар,
он снаружи – лёд, в сердцевине – жар,
и над ней сквозь жар этот, этот лёд
тихо солнце во тьме встаёт.

https://magazines.gorky.media/bereg/2020/69/vorota-i-mosty.html

февраль. фиалки

плоть наше счастье, плоть наше горе,
сердцем не обуздать стихию,
мерой вершин мы сделали плоскогорье,
мерой вещей и времени ‒ ностальгию,

в каждой твердыне воют пустоты мира,
подлинное не передать словами,
где тишина взрывается, словно мина,
там нестерпимо музыки целованье,

дух заполняет сущее, как плаценту,
мы и доныне в самом низу девона,
только бесценное в сердце имеет цену,
даже одной фиалки у ног довольно,

где наши боги?‒ умерли; наши чувства
выродились и вырядились такими
фифами, что и, когда очнутся,
не различить их в сумрачной летаргии,

скоро мне за полночь ‒ возраст, в котором лучше
к зеркалу не подходить, избегать пророчеств,
вот этажерка, ларчик, а выше ‒ лучик,
ни приручить, ни присвоить, ни обморочить,

может на то и жизнь, чтоб однажды утром
в сонном окне увидев сиянье мира,
стать на мгновенье солнечным демиургом
в токе небес, блистающих, как порфира.


‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Комментарий. Повествование ведётся от лица… ну, например, Колетт, воображаемой или условно-собирательной знакомой из Сен-Мало.

#Сhemin_des_Amoureux

франсуа. обивка мебели

в пасмурном теле сердце не загорится,
дни, словно ласточки, в сумерках растворятся,
нам половина франции ‒ заграница,
мы и в париже были всего два раза,

разве увиденным меряется живое,
или по тени судят о достоверном,
строчка в газете, галочка на шевроне,
фото в альбоме, ‒ пеплом вернутся, ветром

времени, вепрем рвущимся из былого
(цыкнуть, не дать хозяйничать в настоящем),
жизнь без любви и тщания, что полова,
счастье своё по зёрнышку в норки тащим,

даже в починке мебели есть веселье
духа, незамутнённое, без эрзаца,
мысли и чувств отпразднуем новоселье
светлым и лёгким вином моего эльзаса,

я лишь простой обивщик, иным и не был,
тихо живу, не всеми любим словами,
боже, смотрите, небо, какое небо,
небо сейчас над нашими головами.

‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Комментарий. Франсуа Гилле (François Guillet) ‒ обивщик мебели, поселился в Сен-Мало с женой Элен несколько десятилетий назад и живёт практически безвыездно. Двое детей. Заработки невелики, в трудные времена пришлось продать часть дома (первый этаж), теперь это кондоминиум на две семьи. Практика подобных продаж достаточно распространена, причём не всегда по причинам безденежья: дети взрослеют, уезжают, родители остаются одни и продают часть дома, ставшего для них слишком большим.

***

человек, прозревая в пейзаже,
через линзы внезапных прорех
узнаёт, что не тильда он, даже
не фита, а сплошной имярек,

что для вдруг прохудившейся яви
он всего лишь песчинка одна
и от волн увернуться не вправе,
и его накрывает волна,

воспарит, возлетит он, запляшет
с неизбежностью всей наравне,
но ленивая чайка на пляже
даже вслед не посмотрит волне,

он разлепит глаза осовело,
в первый раз удивлённый слегка
тесноте загорелого тела,
над которым плывут облака.

***

ты большой уже, четыре,
подойди к окошку...
где сегодня по квартире
черти носят кошку...

не трясись так, ты же смелый...
что, скажи, за шторой,
этот свет, который белый,
или тот, который...